— Один? Или — с подругой?
— На Кипре с подругой не отдохнешь…
— А подруга есть?
— Была. И не одна… Счастья нет.
— Дело наживное.
— Надеюсь.
— И с Кипра — самопехом приплыл?.. Извини — пришел…
— Вот этого — не знаю. Тут как в кино: шел, поскользнулся, упал, потерял сознание, очнулся — гипс. На Кипр я отбыл в сентябре, в себя пришел у Михеича в каморе в конце января. Два месяца занимался спортом и приходил в себя. Потом появилась ты.
— Круто… Дорохов, а ведь это просто… Вспомни, что ты сделал такое, что стал мешать всем жить? Или — чего не сделал?
Пожимаю плечами:
— В том-то и дело, что чист, как первый снег…
— …на железнодорожной насыпи?
— Лена, я не вру.
— А ты подумай. Хорошо подумай. Если нельзя вспомнить, можно догадаться.
Знаешь, у нас в школе учитель физики был, он формулировал просто: «Гений — это умение догадаться об очевидном раньше других».
— А гений и злодейство — две вещи несовместные…
— Ага. Ты подумай, а я посплю. Чуточку.
Девушка разделась, свернулась клубочком, закрыла глаза. Кажется, она уже начала засыпать, как вдруг привстала на подушке, произнесла:, — Сережа…
— Да?
— А что такое Грааль?..
— Грааль?
— Ты выкрикивал это слово. Во сне. Ты помнишь, что тебе снилось?
— Смутно.
Глава 45
«Смута смутная, плач дорогою…»
Здорово поддатый Михалыч слушал песню уже в который раз, принимал очередную рюмку, перегонял кассету и слушал снова, прикрыв глаза и аккомпанируя карандашом, зажатым между пальцами, будто дирижерской палочкой.
Валериан зло покосился на коллегу. После того как его идея с картиной была «зарублена»… А ведь задумано было изящно… Положить картинку на сканер, и — вот тебе тарелочка с голубой каемочкой… Тем более для ее поисков были задействованы втемную люди ОБЭПа; картину обнаружили у какого-то барыги; под предлогом описи коллекции — всей, картину нельзя было светить — ее доставили сюда, в центр. Валериан загрузил изображение в компьютер, разобрал «по молекулам», проверил на совместимость с информацией с кассет… Идентификация по совместимости — мизерная!
— Ну чего, чего тут не хватает! — чуть не плакал Валериан, забросив высвобожденный из рамы холст в угол. — Чего?
— Света, — спокойно отозвался из своего угла Михалыч.
— Какого света?
— Видишь ли, Эдуардыч, ты плохо знаешь историю… Замок на картине символичен, не так ли?
— Ты имеешь в виду направление в искусстве?
— Я имею в виду эстетику данного произведения. Всего три цвета — синий, фиолетово-сиреневый и черный… Соответственно названию: «Зимний замок в лунном мерцании», или как его там…
— Но вот же-в одном из окон башни…
— Донжон. Эта башня в замках называется донжон. Она господствует над всем замком, и право занимать помещение там имел только сам Рыцарь, держатель феода.
В башне находилась и винтовая лестница, обычно закрученная так, что хозяин, отступая от нападающих неприятелей вверх по ней, оборонялся, держа меч в правой руке, а его соперникам драться, напротив, было неудобно, если, конечно, они были не левши… В самой верхней каморе замка, которая закрывалась окованной железом дверью на многие засовы, была еще одна дверь, потайная; пока враги пытались изрубить и выломать входную — а это было не просто, таран здесь развернуть было негде, топором или мечом — не размахнуться, а ковырять железо ножом — дело долгое и хлопотное… Как правило, дверь решали пожечь, тем более, куда мог хозяин деться? А он тем временем выбирался из каморы через потайную дверцу в узенький лаз, который был скрыт в стене донжона и вел в подземный ход… и уже через него выбирался на поверхность вдалеке от замка, где-нибудь во рву, в густых зарослях, и оказывался в безопасности…
— Красивая история… И к чему ты ее приплел?
— История — вообще красива. Потому что она есть не что иное, как сказка, слегка приукрашенная правдой.
— Но вот же, огонь, в одном из окошек, в башне…
— В апартаментах самого Рыцаря, — с пьяной настойчивостью уточнил Михалыч.
— Тогда почему — не хватает света?
— Видишь ли, Эдуардыч… Мне кажется, этот замок — эстетическое представление художника о Тампле… Я достаточно понятно выразился?
— Вполне. Тамплиеры, если мне не изменяет память, — рыцари Храма?
— Сами себя они именовали еще пышнее — «Рыцари Света»!
— Но это же давняя история… Очень давняя…
— Всякая история, как правило, повторяется. Помнишь, у Екклезиаста? «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем». Future in the Past. Будущее в прошедшем. Последние… А может быть, и не последние тамплиеры были пострижены и посажены в тридцатом году, если память мне не изменяет… И побрели по этапу, по знаменитой Владимирке… Впрочем, эта достославная дорожка была переименована в шоссе Энтузиастов… А ты говоришь, история… Она не только красивая, но и веселая!
— «Жить стало лучше, жить стало веселее», — процитировал Валериан Сталина.
— Ага. И когда сказано! В аккурат перед началом «ежовских чисток».
— Михалыч, не грузи! Так что ты имеешь в виду, когда говоришь, что не хватает света? Полотно хорошо сбалансировано и по цветам и по свету…
— Писал его, несомненно, превосходный художник… вот только я имел в виду не огонь… Я подразумевал — свет. «Я — свет миру», — сказал Господь. «Вы — свет мира, — возвестил Он верным Своим. — Не может укрыться город, стоящий на верху горы».
— А если тамплиеры полагали, что служат именно Свету? Как они это понимали?
— Служение свету — не терпит разночтений. Если сам Господь Иисус Христос возвестил: «Я — свет», то… А чему служили тамплиеры? Богатству. Но сказано:
«Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут». У «рыцарей замка» собирание сокровищ превратилось из средства помощи бедным в основание для установления собственной власти! В страсть! Это были оч-ч-чень скупые рыцари! Но сказано: «Никто не может служить двум господам». И если не Богу они служили, то кому? Вот тебе и «рыцари света»…
— Что ты мне экскурсы в Писание устраиваешь? Ты скажи по делу: ведь одно из ключевых слов в расшифровке — «снег»?
— Может быть… Но только — как составляющее «света».
— Поясни…
— Пока не могу.
— Водки много выпил?
— Или — мало… — тяжело произнес Михалыч, щелкнул клавишей магнитофона.
Добавил: